В странах Европы, где в последние пятьдесят лет наблюдается высокий уровень миграции населения, вопросы перевода и обеспечения эффективной коммуникации играют все большую роль в жизни общества (Tolkkunskap, 2009: 11; Reflection Forum on Multilingualism, 2009: 7). В Швеции использование услуг устного переводчика в контактах с властными органами в течение десятилетий является узаконенным правом (Förvaltningsprocesslag 1971/291: §50; Rättegångsbalk 1942/740: kap.5 §6 st. 2), а обеспечение должного качества перевода достигается посредством созданного и регулируемого на государственном уровне института квалифицированных, так называемых аттестованных переводчиков с возможностью их дальнейшей специализации в области судебного перевода (Förordning om auktorisation, 1985/613; KAMFS 2016/4; LIT Search, 2016: 47; Ozolins, 2010: 195). 

В центре внимания исследований отечественных ученых, в первую очередь, находится нормативно-правовая база обеспечения деятельности переводчика или ее организация, а также деятельностные аспекты и принципы выполнения письменного перевода судебных документов, в то время как вопросы устного перевода в контексте устно-порождаемого судебного дискурса не получили широкого освещения.

Актуальность данной работы состоит в том, что в ней комплексно рассматривается ряд аспектов, отличающих устный перевод в ходе судебного заседания от других видов перевода. Изучение многолетней практики проведения судебных заседаний с участием устного переводчика в Швеции, сформированных на государственном уровне квалификационных требований и научной литературы, посвященной особенностям устного перевода в Швеции, обусловлено целью внести вклад в решение назревшей необходимости развития института судебных переводчиков в России.

Материалом исследования послужили аутентичные аудиозаписи судебных заседаний с участием русско-шведского устного переводчика в судах первой инстанции в Швеции, а также лексикографические данные обоих языков, выявленные на основе проработки шведско-русских словарей.

В основу исследования положены метод моделирования процесса перевода, метод контекстуального анализа, метод сопоставительно–переводческого анализа, метод компонентного анализа материала. Использовались также общенаучные методы обобщения и индукции.

Исследовательская часть

1. Обзор развития судебного перевода в Швеции

Возросшая потребность в обслуживании населения, не владеющего языком страны пребывания, явилась предпосылкой к возникновению совершенно новой отрасли устного перевода (Wadensjö, 1998: 49), которая в англоязычных публикациях называется publicserviceinterpreting или communityinterpreting (Shackman, 1984; Valero Garcés, Martin, 2008; Kainz, Prunc, Schögler, 2011). В Швеции такой перевод стал настолько привычен и распространен, что именно его имеют ввиду при употреблении гиперонима tolkning (досл. устный перевод), а уточнение делается лишь в ситуациях сравнения с другими видами перевода: samhällstolkning (досл. общественный перевод) (Здесь и далее выделено нами – А.П. и А.Ф.), kontakttolkning (досл. контактный перевод) или dialogtolkning (досл. диалоговый перевод) с konferenstolkning (досл. конференц-перевод), а также språktolkning (досл. языковой перевод, т.е. перевод с одного вербального языка на другой) с teckentolkning (сурдоперевод). В отношении данной разновидности специального перевода в России среди возможных обозначений можно обнаружить «перевод в социальной сфере» (Раренко, 2011: 119), «социальный перевод» (Бабанина, 2014; Сухарева, 2014), а в Интернет-пространстве его называют также «общественным переводом», «гражданским переводом», «переводом в сфере социальной работы». Опираясь на определения И.С. Алексеевой (Алексеева, 2006: 20–21) и Л.Ю. Василенко (Василенко, 2013: 315), наиболее эквивалентным обозначением данной переводческой практики на русском языке мы считаем терминологическое словосочетание «перевод в системе государственных и муниципальных служб и учреждений», поскольку заказчиками перевода выступают не только органы муниципального самоуправления или социальные службы, но и другие ведомства или службы на государственном уровне. В виду того, что данная разновидность перевода «в основном связана с обеспечением языковых нужд неносителей государственного или основного языка принимающей страны при их взаимодействии с общественными институтами, включая административные, образовательные, медицинские учреждения, правоохранительные и судебные органы» (Василенко, 2013: 315), условно его можно разделить на три подвида: перевод в сфере социального обеспечения, перевод в сфере медицинского обслуживания, а также представляющий наибольший интерес для данного исследования перевод в правоохранительной и судебной системах.

Не выделявшийся в отдельный вид профессиональной деятельности в течение длительного времени перевод «на службе общественных интересов» в Швеции зачастую осуществлялся непрофессионалами в лице детей или родственников потребителей перевода, во многих случаях с помощью привлечения других случайных людей «со стороны» или силами сотрудников госучреждений, в какой-либо степени владеющих двумя языками (Wadensjö, 1998: 49). Ранее считалось, что выполнение перевода в системе государственных служб и учреждений не требует специальной подготовки и навыков (Ozolins, 2010: 195; Roberts, 2002: 157–175; Wadensjö, 1998: 49), и только в конце двадцатого века он получил относительное признание в качестве профессии, требующей квалификации (Del-Pozo-Triviño, 2020; Giambruno, 2014; LIT Search, 2016: 47; Mayor, Trivino 2015; Ozolins, 2010: 195), стал объектом повышенного интереса и предметом лингвистических и транслятологических исследований (Wadensjö, 1998; Hale, 2004; Valero Garcés, Martin, 2008; Driesen, Drummond, 2011).

Говоря о значимости качества устного перевода в ходе судебного процесса, как в Швеции, так и других странах Евросоюза, обратимся к материалам главного органа исполнительной власти Европейского союза, ответственного за подготовку законопроектов и контроль соблюдения договоров ЕС и других правовых актов – Европейской комиссии. В опубликованном комиссией заключительном отчете о работе Форума по обсуждению проблем многоязычия и повышения профессиональной подготовки кадров отмечается, что «в государствах-членах ЕС существует основополагающая обязанность защищать права граждан и, следовательно, гарантировать справедливое судебное разбирательство вне зависимости от языка судопроизводства» (Reflection Forum on Multilingualism, 2009:7) (Здесь и далее перевод наш – А.П. и А.Ф.). В Швеции следование данному принципу правовой защищенности граждан соблюдается посредством узаконенного права индивида на использование услуг переводчика в контактах с властными органами (Förvaltningsprocesslag 1971/291: §50; Rättegångsbalk 1942/740: kap.5 §6 st.2). В целях обеспечения должного качества перевода в 1976 году была введена государственная аттестация устных и письменных переводчиков. Созданный и регулируемый на государственном уровне институт квалифицированных, так называемых аттестованных, переводчиков с возможностью их дальнейшей специализации в области судебного перевода, перенял на себя задачу отбора, а также последующего надзора за компетентными кадрами в области устного и письменного перевода (Förordning om auktorisation 1985/613; KAMFS 2016/4; LIT Search, 2016: 47; Ozolins, 2010: 195). Ответственным ведомством, уполномоченным проводить аттестацию и контроль переводчиков, является Камер-коллегия Швеции (Kammarkollegiet). В сотрудничестве с лингвистами, социологами, юристами и врачами Камер-коллегия также занимается разработкой экзаменационного материала для проверки предметных знаний, специальной терминологии, техники перевода, а также уровня владения языками перевода и знаний переводческой этики соискателей статуса аттестованного переводчика.

Процессуальное право Швеции устанавливает первоочередность привлечения аттестованных переводчиков к исполнению перевода в ходе гражданского и уголовного судопроизводства (Rättegångsbalk 1942/740: kap.5 §6 st. 2). В последней редакции «Руководства по работе через переводчика в зале суда», опубликованной Государственным судебным управлением Швеции (Domstolsverket), для выполнения перевода в ходе заседания особо рекомендуется делать выбор в пользу переводчика со специальной судебной компетенцией (Riktlinjer om tolkanvändning i domstol, 2017: 12).

2. Ключевые особенности устного судебного перевода

Роль судебного переводчика чрезвычайно высока, а качество выполняемого устного перевода напрямую зависит от предпосылок, характерных для данного вида переводческой практики. Как справедливо отмечает Л.С. Бархударов, процесс межъязыковой трансформации текста с одного языка на другой осуществляется не произвольно, а по определенным правилам: текст перевода находится «в определенных закономерных отношениях с исходным текстом». Очевидно, что «при замене текста на исходном языке текстом на языке перевода должен сохраняться какой-то определенный инвариант», а «мера сохранения этого инварианта и определяет собой меру эквивалентности текста перевода тексту подлинника» (Бархударов, 1975: 6–9). Разумеется, что при разных видах перевода цели и средства сохранения инвариантности текста тоже различны. Так что же может и должно «оставаться инвариантным» (Бархударов, 1975: 6) в процессе устной межъязыковой трансформации юридического дискурса в зале суда? Чтобы ответить на этот вопрос, предлагаем определить ключевые особенности, составляющие в своей совокупности специфику судебного перевода. К таковым будем относить:

• вид перевода – преимущественно устно-устный;
• перевода – двусторонний перевод;
• тип дискурса – судебный;
• форму перевода – чередование синхронного перевода, устного последовательного перевода и перевода с листа;
• психолингвистические аспекты – нагрузка на память, период концентрации, быстрое принятие решений, самокоррекция в процессе перевода и др.;
• специфику техники работы в суде и роли переводчика;
• владение переводчиком юридически значимыми специально-предметными знаниями и специальной юридической терминологией.

Принимая во внимание тесную взаимосвязь и системные отношения между всеми компонентами исследуемой переводческой практики, в данной статье хотелось бы особо отметить основополагающий аспект, задающий рамки работы судебного переводчика в Швеции, а именно – вид перевода.

3. Составляющие специфики устного судебного перевода

3.1. Канал восприятия

В ходе судебного заседания в Швеции преобладающим видом деятельности переводчика является устно-устный перевод (иногда в комбинации с письменно-устным переводом, так называемым переводом с листа). Это, в свою очередь, накладывает свои ограничения на то, в какой мере текст перевода может быть эквивалентен и адекватен тексту оригинала.

Ограничения возникают из-за акустического канала восприятия сообщения (за исключением перевода с листа), «в связи с чем извлечение информа­ции в процессе перевода осуществляется иначе, чем при зри­тельном восприятии текста» (Комиссаров, 1990: 103). Отталкиваясь от идеи о знаковой природе языка, обратимся далее к некоторым важным, на наш взгляд, положениям лингвосемиотики. Будем выделять четыре основополагающих параметра семиотики языка: семантику, синтактику, прагматику и денотатику (Поликарпов, Синтаксическая полифункциональность, 2013: 7–8). В отношении устной коммуникации значимым, на наш взгляд, является выделяемое Н.С. Сыроваткиным измерение, воздействующее на все остальные измерения лингвосемиотики, – перцептика (Сыроваткин, 1978: 57–62). По мнению Н.С. Сыроваткина, а также некоторых других лингвистов (Сыроваткин, 1978: 57; Вартазарян, 1973: 65; Кубрякова, 2004: 248; Поликарпов, Синтаксическая полифункциональность, 2013: 13), признак перцептивности, т.е. способности знака быть доступным для восприятия адресата, является абсолютно необходимым свойством знака. Выделение присущей знаку акустической стороны представлено в работах А.М. Поликарпова (Поликарпов, 2012: 81–94; Поликарпов, Семиотика устно-порождаемой речи и перевод, 2013: 281–285) и других лингвистов, отграничивающих языковые знаки от речевых и отмечающих при этом «единство речевого содержания и материального (графического и акустического) носителя» в речевом знаке (Томилова, 2017: 50–51).

Необходимо признать, что учет перцептивного кода сообщения особо актуален в отношении устного перевода, так как вербально получаемая информация доступна переводчику исключительно посредством ее восприятия «на слух» (кроме немногих случаев, когда переводчик может опираться на письменный текст, например при свободном доступе к обвинительному заключению, содержащему личные данные участников судебного процесса, формулировку обвинения, краткую справку о доказательствах и др). Вслед за Б.М. Гаспаровым отметим, что к ведущим параметрам, определяющим текст в устной форме с учетом неподготовленности речевого акта, можно отнести его непринужденность (Гаспаров, 1978: 67–69), то есть его спонтанный характер ввиду отсутствия времени на детальное продумывание и редактирование плана выражения. Перевод устной речи не «связан с материально зафиксированным кано­ническим текстом оригинала, любую фразу которого в любой мо­мент можно прочитать» (Виноградов, 2001: 33), и обусловлен «однократностьювосприятия пе­реводчиком отрезков оригинала» (Комиссаров, 1990: 100).

С помощью ряда примеров С.Н. Сыроваткин иллюстрирует в своей работе «Теория перевода в аспекте функциональной лингвосемиотики», как ориентация на звуковую форму может привести к искажению перевода, например, вследствие явлений паронимии и гетеронимии (Сыроваткин, 1978: 58–60). Объяснение этому ученый находит в «генерализации возбуждения в пределах совокупности следов лексем, сходных по звучанию, совокупности следов, образующих смежные понятия, категорийных (синтаксико-семантических и лексико-семантических) полей, стереотипизированных связей, обеспечивающих порождение последовательностей единиц, и иных» (Сыроваткин, 1978: 58), особо отмечая, с одной стороны «осознанный» характер этих ассоциаций, а с другой – их присутствие «в виде фона» (Сыроваткин, 1978: 58).

Взаимосвязь аспектов лингвосемиотики с результатом перевода прослеживается в трудах некоторых зарубежных исследователей. Можно согласиться с некоторыми учеными в том, что «процесс понимания сообщения находится под влиянием множества факторов, а именно – знаний языка, предмета разговора, контекста, институциональной культуры данной общественной сферы, а также собственной культуры страны переводчика, соответствия стиля речи переводчика стилю презентации» (Hale, 2004: 3–4). Кроме того, фаза восприятия текста, конечно, также «может подвергаться влиянию со стороны самого переводчика, который имеет собственный уникальный опыт и свою картину мира» (Hale, 2004: 3–4), ведь он «является субъектом (семического акта – А.П. иА.Ф.), который самостоятельно ищет смысл (в высказываниях других людей) через призму собственного субъективного понимания (этих высказываний – А.П. иА.Ф.)» (Wadensjö, 1998: 7).

Причиной ошибок в устном переводе может послужить взаимодействие перцептики с другими объективными, экстралингвистическими условиями перевода, такими как плохое качество слышимости (эхо в зале суда, тихое или невнятное говорение), социальные или диалектальные особенности говорения, дефекты речи, а также чрезмерно быстрый темп речи говорящего или одновременное говорение партнеров по коммуникации. Следовательно, работа с устно-порождаемой речью предполагает наличие хороших навыков аудирования для того, чтобы переводчик мог обеспечить взаимопонимание между Источником и Реципиентом, несмотря на сложности, вызываемые «неправильностью» речи, особенностями произношения или манерой речи, и предполагает владение техникой перевода в условиях постепенного развертывания коммуникативного акта (например, техника прерывания и переспроса при говорении нескольких источников одновременно). «Полнота понимания, – как отмечает В.Н.Комиссаров, – зависит от ритма, паузации (количества и продолжительности пауз), и темпа речи» (Комиссаров, 1990: 103), информация извлекается «в виде отдельных порций по мере развертывания цепочки языковых единиц в речи оратора» (Комиссаров, 1990: 101).

Отметим, что наличие у переводчика возможности видеть Источник информации в процессе порождения устной речи может оказать благоприятное влияние на результат перевода. Известно, что «чтение по губам» облегчает восприятие речи, особенно это проявляется при неблагоприятных условиях говорения, например, в шумной обстановке. Взаимосвязь между слуховым и зрительным распознаванием речи настолько прочная, что при конфликте сигналов, поступающих по этим каналам восприятия, наше сознание подавляет услышанную нами информацию в пользу увиденной. Следовательно, непосредственный визуальный контакт с Источником сообщения помогает переводчику преодолеть негативные аспекты работы с устно-порождаемым текстом и обеспечить правильное восприятие заключенной в нем информации.

Таким образом, все вышеперечисленные факторы, связанные с акустическим и визуальным каналами восприятия текста, имеют прямое отношение к степени эквивалентности продукта перевода, оказывая влияние на восприятие переводчиком содержания оригинала и последующий выбор средств выражения на языке перевода.

3.2. Незамедлительность порождения

Устный судебный перевод (как последовательный, так и синхронный) обусловлен строгим требованием о незамедлительности его порождения(Комиссаров, 1990: 99; KAMFS 2016/4: 4), в связи с чем возникает острый недостаток времени на «размышление, перебор вариантов или обра­щение к справочной литературе» (Комиссаров, 1990: 99). Как следствие, доступ к наиболее подходящему эквиваленту переводимой единицы, хранящемуся в долговременной памяти, не всегда возможен, поэтому при устном переводе «возрастает роль полуавтома­тических навыков, знания устойчивых соответствий и штам­пов <...> на языке перевода» (Комиссаров, 1990: 99), таких как:

• / статья закона;
• äcka åtal / возбуждать уголовное дело, привлекать к уголовной ответственности / возбуждать судебное преследование, преследовать в судебном порядке / передавать обвинительное заключение из прокуратуры в суд;
• ersättning / ходатайствовать о возмещении расходов / требовать возмещения (судебных) издержек;
• ädatalan / поддержать обвинение / поддержать иск;
• förfall / отсутствие на законном основании и др.;

Принимая во внимание многозначную природу слова, отметим далее, что не менее важным для переводчика оказывается в этой связи хорошее знание «наиболее употребительных в речи слов и их часто реализуемых значений», необходим обширный речевой актив (Комиссаров, 1990: 37). К примеру, в ситуации конкретного речевого акта у переводчика в первую очередь должны актуализироваться релевантные для данного типа дискурса значения многозначных слов, такие как:

• / решение, постановление, определение; приговор, вердикт, исход (ср. (мед.) сыпь, высыпания, дерматоз);
• / умеренный, справедливый (ср. (общеуп.) дешевый, недорогой, экономичный в эксплуатации / дешевый, низкий, пошлый);
• åld/ принуждение (ср. (общеуп.) насилие, насильственное действие, применение силы / жестокость, жестокое обращение);
• / одиночная камера (ср. (мед.) клетка (организма));
• / осмотр, ознакомление, исследование / освидетельствование доказательств в суде (ср. (мед.) зрение);
• / обман, мошенничество (ср. (мед.) головокружение, предобморочное состояние);
• äxel / вексель, долговое обязательство (ср. (общеуп.) мелкие разменные деньги, разменная монета, мелочь, сдача / (техн.) линейный коммутатор / (разг.) передача, скорость).

3.3. Последовательное восприятие сообщения

К особенностям перевода устно-порождаемой речи относится отсутствие доступа к полному тексту (Алексеева, 2006: 15; Комиссаров, 1990: 100–101; Виноградов, 2001: 33; Сдобников, 2007: 100; Hale, 2004: 3). Переводчик «воспринимает и переводит текст небольшими сегментами по мере их произнесения оратором и не может обращаться в процессе перевода к другим сегментам или анализировать содержание текста в целом» (Сдобников, 2007: 100). Нельзя не согласиться с И.С.Алексеевой в том, что именно опора на знание всего текста способствует истинному пониманию его содержания, а значит и выполнению наиболее эквивалентного перевода, ведь в таком случае переводчик «не привязан к отдельным словам и выражениям, и перевод (будет – А.П. и А.Ф.) избавлен от буквализмов» (Алексеева, 2006: 15). Как подчеркивает В.Н.Крупнов, «контекст является своего рода фильтром, который всякий раз играет свою особую роль, проясняя и конкретизируя значение слова» (Крупнов, 1976: 37). И действительно, подтверждение этому указанию мы легко можем обнаружить при переводе таких общеупотребительных слов с широким спектром значений, как:

• / задний план, фон / происхождение, образование, биография, биографические (анкетные) данные, прошлое / предыстория;
• / вкладыш, вставка / ставка, вклад, пай, доля, вложенная сумма / трудовой вклад, работа / кооперативная квартира / (в спорте) успех / меры, ресурсы (myndighetsinsats) / группа реагирования, команда, патруль (polisinsats);
• örighet / компетенция, полномочия, правомочность, квалификация / наличие аттестации, диплома, лицензии;
• / забота, уход о ком-н., медико-социальная помощь / старательность, аккуратность, тщательность,
• / изучение, исследование, расследование, рассмотрение, анализ, аудит / комиссия, работа комиссии / отчет, доклад, заключение комиссии / составление описи наследственного имущества / составление описи конкурсной массы;
• / осмотр, доступ, надзор, возможность ознакомления, возможность контроля, общественный контроль / гласность, открытость, прозрачность.

Судебному дискурсу также присуще частое употребление многозначных юридических терминов, реализующих свое узкое значение лишь с помощью трудно прогнозируемого в ситуации устного перевода контекста, например:

• / земельный участок, земельная собственность / недвижимое имущество, объект недвижимости / здание, строение, дом / помещение;
• vergreppirättssak / нарушение запрета или распоряжения органа власти / незаконные действия в отношении имущества, подвергнутого аресту, описи или изъятию;
• tervinning / пересмотр дела по ходатайству проигравшей стороны, отсутствовавшей на предыдущем заседании суда / признание незаконным некоторых сделок должника, совершенных до начала конкурсного производства / восстановление гражданства (подданства);
• / дивиденд, доля прибыли, распределение прибыли / возврат части страховой премии / удовлетворение требований кредиторов из конкурсного имущества;
• änka / посягать на (нарушать) чьи-л. права / оскорблять человеческое достоинство;
• ångiförvar / нарушение тайны переписки / незаконный вход в опечатанное помещение;
•   avbrottsling / (не обещанное заранее) укрывательство / (обещанное заранее) пособничество.

В.С.Виноградов справедливо полагает, что «у некого идеального «суперпереводчика», если бы таковой существовал в действительно­сти, уже на этой фазе (фазе пофразового перевыражения – А.П. и А.Ф.) перевод мог бы оказаться адекватным, а соот­ветствия, константные и окказиональные, – бесспорными» (Виноградов, 2001: 33). В режиме письменного перевода работа ведется на уровне «отдельного высказывания, соотнесенного с содержанием всего текста» (Комиссаров, 1990: 100), что обеспечивает возможность поиска и извлечения дополнительной, уточняющей информации, способствующей выбору итогового варианта перевода. Доступ к полному, законченному и цельнооформленному сообщению также помогает прослеживать ход развития мысли автора и становления логической связи между отдельными высказываниями. В отличие от письменного перевода устный режим восприятия текста оригинала таких возможностей соотнесения «части и целого» не предоставляет.

В работе судебного переводчика активно задействуются абзацно-фразовый перевод, при котором «переводчик не знает последующего контекста» (Алексеева, 2006: 15) и оперирует одним или несколькими высказываниями, а также синхронный перевод, специфической характеристикой которого является параллельность процессов восприятия речи и осуществления перевода, а также острый дефицит времени, в условиях которого «перевод­чик переводит отдельные сегменты высказываний в оригинале, строя из переведенных сегментов законченные высказывания в переводе» (Комиссаров, 1990: 100). Следовательно, переводчик не может «на фазе перевыражения проводить постоянное сравнение двух текстов: неизменного текста оригинала и рождающегося текста перевода» (Виноградов, 2001: 33). Это, в свою очередь, препятствует достижению точности перевыражения «микроконтекстов в виде отдельных слов и словосочетаний, которые, входя в состав предложения, образуют единое смысловое целое» (Крупнов, 1976: 37) и приводит к неизбежной утрате степени эквивалентности перевода.

Таким образом, в ситуации конкретного семического акта устный переводчик вынужден выбирать вариант перевода, опираясь на собственный прогноз развертывания речевого сообщения, и проводить верификацию сделанного выбора путем последующего сопоставления уже произнесенного перевода с вербально сообщаемой в ходе речевой коммуникации информацией, а также с поступающей извне экстралингвистической информацией, прибегая к саморедактированию и выбору наиболее подходящего варианта перевода «на ходу». На практике это выражается предпочтением в пользу генерализированного или отвлеченного значения многозначного слова на инициальном этапе межъязыкового преобразования единицы перевода с переходом к подбору более конкретного и стилистически уместного контекстуального решения в процессе дальнейшего перевода. например:

• äcka åtal / возбуждать уголовное дело, привлекать к уголовной ответственности / возбуждать судебное преследование, преследовать в судебном порядке / передавать обвинительное заключение из прокуратуры в суд,

в ситуативном контексте – ‘передать в суд’ (из органов предварительного следствия),

• / (общ.) нанесение побоев; избиение; истязание; мучительство; издевательство / (юр.) умышленное причинение вреда здоровью; побои; истязания; насильственное причинение другому лицу телесным повреждений или психического вреда / причинение физического или психического вреда,

 в ситуативном контексте ‘причинение физического вреда’ (когда по обстоятельствам дела на момент порождения речи еще не известно, какому именно преступлению это соответствует).

3.4. Устный режим воспроизведения

Устно-устный режим работы переводчика предусматривает «моментальное» воспроизведение перевода в акустической форме. Нередко для осуществления перевода со шведского языка на русский без заметных отставаний неизбежным является применение «различных способов речевой компрессии, сокращающих текст перевода на 25-30% по сравнению с письменным переводом того же оригинала» (Комиссаров, 1990: 107). Такая необходимость может быть обусловлена быстрым темпом речи оратора и высокой информативностью текста оригинала в комбинации с заметной разницей между лексико-семантическими соответствиями переводимых понятий на русском и шведском языках. Например, очевидной разницей в длине используемых обозначений на шведском языке и их соответствиями на русском языке:

• / управление транспортным средством водителем, находящемся в состоянии опьянения;
• äleri / приобретение или сбыт имущества, заведомо добытого преступным путем;
• vergreppirättssak / угроза или насильственные действия в связи с осуществлением правосудия или производством предварительного расследования;
• tertagning / возврат товара продавцу в случае нарушения покупателем сроков погашения кредита;
• tvång / понуждение к вступлению в половую связь с применением насилия или угрозой его применения.

Другими примерами служат невозможность использовать общепринятое сокращениешведского языка при переводе на русский без его предварительной расшифровки (хотя бы при первом употреблении понятия на шведском языке). Это можно проследить на следующих примерах:

• – Sveriges Kommuner och Regioner /Ассоциация органов муниципального и областного самоуправления Швеции;
• – Nationellt forensiskt centrum / Государственный экспертно-криминалистический центр;
• – Lag med särskilda bestämmelser om vård av unga / закон «О принудительной опеке над подростками» (закон о содержании и лечении несовершеннолетних правонарушителей в сфере служб социального обеспечения).

Далее также наблюдается необходимость использовать эксплицитные средствавыражения для отсутствующей в русском языке грамматической категории детерминированности, например lagen – ‘этот закон’, bilen – ‘эта машина’, что обусловлено типологическими различиями между языками.

Основные приемы сжатия речевого произведения напрямую зависят от типа дискурса. В судебном переводе сжатие предполагает не сокращение информативности текста, пропуски повторений или незаконченных фраз и предложений, а следующие переводческие решения:

• в первую очередь приемы сокращения лексических соответствий на русском языке в пользу использования общеизвестных аббревиатур, например МРОТ, СИЗО, УПК, ЕС и т.д.,
• выбор менее формального (а тем самым более короткого) лексического эквивалента, например разговорного соответствия visstidsanställning – временная работа вместо работа по срочному трудовому договору,
• субстантивации атрибутивных словосочетаний органы соцзащиты вместо органы социальной защиты населения, госслужбы вместо государственные службы, еврозаконодательство вместо законодательство стран-членов Евросоюза и т.д.,
• заимствование и использование шведских аббревиатур при первичной расшифровке и переводе безэквивалентной лексики, например:

• перевод аббревиатуры sfi как курсы шведского языка для иностранцев – т.н. ‘эс-эф-и’;
• перевод фразы enligtLVU как в соответствии с законом «О принудительном направлении несовершеннолетних под надзор органов социальной защиты», – т.н. ‘законом Эл-Вэ-У’.

При устном переводе переводчику необходимо учитыватьтемп речи и следить за собственной артикуляцией. Представление продукта перевода в устной форме требует от переводчика обладания хорошей дикцией и владения правильным произношением в соответствии с нормами родного и иностранного языка. Речь переводчика характеризуется особым темпом, который обусловлен ее ориентированием на оригинал и формированием в процессе перевода. Синхронному переводу свойственна меньшая ритмичность речи в связи с замедлением (и более артикулированным произношением) в момент т. н. хезитационных пауз (Комиссаров, 1990: 105) и ускорением темпа речи при переводе и «проговаривании» хорошо понятных переводчику отрезков сообщения и отточенной до автоматизма терминологии. Как правильно отмечает В.Н.Комиссаров, «процесс говорения протекает параллельно процессу аудирования», а, следовательно, «часть перевода проговаривается в паузы в речи Источника» (Комиссаров, 1990: 103).

Отставание речи переводчика от речи Источника с минимальным разрывом во времени или даже «забегание вперед» при синхронном переводе  осуществляется посредством «так называемого вероятностного прогнозирования, т.е. способности до определенной степени предугадывать содержание еще не произнесенных отрезков речи на ИЯ» (Бархударов, 1975: 47). В случае, когда прогнозы переводчика не оправдываются, коррекция перевода происходит за счет ускорения темпа речи. Существует ряд средств, к которым переводчик зачастую прибегает в целях сокращения интервала между началом порождения оригинала и началом перевода и выравниванию темпа перевода. Например, соблюдение правильного актуального членения предложения при осуществлении устного перевода со шведского языка на русский требует восприятия всего предложения целиком и выделения фокуса высказывания. Следующий фрагмент устного перевода иллюстрирует механизм вычленения и передачи темы высказывания прокурора после того, как был заслушан подсудимый, и последующей корректировки переводчиком ремы высказывания на ПЯ:

• : det finns ju en dom på dig

(досл.) ‘существует же судебное решение (или приговор) на вас’

• : тоесть / естьрешение
• : där du då // ah / fick det här utvisningsbeslutet

(досл.) - там вы // ааа / получили решение о выдворении

• Переводчик: и тогда вот и вынесено было это решение о выдворении вас из страны

Прогнозируя возможные сценарии развертывания высказывания (а) detfinnsjuendompå dig, переводчик выделяет общий для них элемент – наличие ‘решения суда’. На этой стадии произнесения оригинального текста еще не известно, что выступит в качестве ядра высказывания – тот факт, что решение было вынесено именно судом, а не другим органом по разрешению споров или является ли это решением суда по гражданскому или уголовному производству, т.к. термин dom в устной речи в суде может употребляться как для обозначения ‘приговора’, так и ‘решения по гражданскому спору’. Возможно, в фокусе высказывания находится тот материальный вопрос, по которому было вынесено упомянутое решение или то обстоятельство, что наличие ранее вынесенного судебного решения косвенно указывает на осведомленность подсудимого о том, что в отношении него действовал запрет на повторный въезд в Швецию.

Начало перевода высказывания на этапе, когда тема-рематические отношения между его компонентами еще не могут быть определены однозначно, может привести к неточностям в переводе. Не допустить ошибки и, вместе с тем, избежать паузы в речи переводчика (б) помогает частичное опущение семантической нагрузки лексемы dom, а именно компонента ‘судебное’ (судебное решение, постановление, приговор суда) в виду неуверенности переводчика в ее центральной роли в высказывании. В ходе перевода следующего отрезка речи прокурора (в), уточняющего содержание предыдущей реплики (а), переводчик выстраивает тема-рематическое соответствие на ПЯ (г), повторяя опорный элемент высказывания, вынесено было это решение, и добавляя ядерный элемент высказывания – о выдворении вас из страны.

Заключение

В заключение отметим, что основной целью устной деятельности судебного переводчика является обеспечение эквивалентного, точного и адекватного перевода. Данное исследование призвано выявить внутренние (лингвосемиотические) и внешние факторы, оказывающие влияние на процесс устного судебного перевода, и обозначить причины и сферы возникновения переводческих трудностей.

В результате анализа научной литературы, актуальной лексики и аутентичных аудиозаписей устного судебного перевода установлен ряд аспектов, отличающих устный перевод от других переводческих практик, а именно

• вид перевода – преимущественно устно-устный;
• перевода – двусторонний перевод;
• тип дискурса – судебный;
• форма перевода – чередование синхронного перевода, устного последовательного перевода и перевода с листа;
• важность психолингвистических аспектов (нагрузка на память, период концентрации, быстрое принятие решений, самокоррекция в процессе перевода и др.);
• специфика техники работы в суде и роли переводчика;
• владение переводчиком юридически значимыми специально-предметными знаниями и специальной юридической терминологией.

Основополагающим фактором устного судебного перевода следует считать устность общения участников судебного процесса и ее последствия, которые объективно влияют на возможность переводчика сохранить инвариант в необходимой мере. Изучение особенностей устного судебного перевода следует проводить с лингвосемиотических позиций при учете как языковых и речевых знаков, так и комплекса экстралингвистических факторов, влияющих на процесс перевода. Таким образом, в результате исследования были выявлены следующие характеристики устно-устного судебного перевода, как:

1. акустический канал восприятия (перцептивность знака, перцептика как составляющее семиотики языкового знака, спонтанный характер речи – темп и паузация, экстралингвистические трудности восприятия, например плохое качества звука, диалект, нарушения речи и т.д.)
2. незамедлительность порождения (полуавтома­тические навыки, знание устойчивых соответствий и штам­пов)
3. последовательное восприятие сообщения (отсутствие доступа к полному тексту на ИЯ, однократность восприятия, особенности перевода общеупотребительных слов с широким спектром значений, особенности реализации узких значений многозначных юридических терминов, абзацно-фразовый перевод, индивидуальный прогноз развертывания семического акта)
4. устный режим воспроизведения (особая ритмичность, темп речи и артикуляция, хезитационные паузы, несоответствие длины лексических единиц ИЯ и ПЯ, добавление эксплицитных средств, особенности перевода аббревиатур)

Перспектива данной работы состоит в том, что продолжение исследований в сопоставительном ключе поможет наметить ключевые области знаний и умений, необходимых для успешного выполнения устного перевода в суде, а также основополагающие сферы компетентностного развития устного судебного переводчика за счет выявления специфики звучащего судебного дискурса.