Художественный текст коммуникативен по определению и интенциональной природе дискурса, к которому он принадлежит, он также органично входит в процесс коммуникации как осуществление интеллектуально-творческой интеракции автора и реципиента, передача последнему лингвоэстетической информации, содержащей авторское отношение к персонажам (лицу), художественную позицию, устойчивые ценностные ориентации.

Произведения классиков литературы можно рассматривать с разных позиций. Перед филологической личностью стоит задача сделать творчество писателя понятным для читателя, приблизиться к пониманию скрытых смыслов художественных произведений.

Специфика авторского мировидения, как правило, выражается в способах вербализации определенных концептов. Моделизация восприятия включает в себя описание и анализ употребления языкового материала как основы для интерпретации и конструирования гипотетической обобщающей модели языковой личности автора. Языковая личность может быть описана в терминах индивидуальной  концептосферы и тезауруса автора.

Речь здесь идет о художественных концептах, которые генерируются коммуникативным пространством литературного текста и формируют неповторимый образ авторской индивидуально-художественной картины мира. Художественный концепт в качестве понятия или представления имеет общие основания с логическим концептом, а также с художественным словом и образом. Общность проблемы определения смыслового значения концепта и ее решения может быть обоснована с той или иной степенью рациональности при осмыслении существенных сторон художественных переживаний.

Эти же критерии лежат в основе понимания термина в современном языкознании [18, c. 42]. Вместе с тем при восприятии художественного произведения концепт может рассматриваться как эмбрион мыслительных операций (мгновенный акт), развертывание которых в определенную систему требует определенного времени. При этом возможность логических операций с художественными концептами базируется на имплицитном, являющемся неотъемлемой частью художественного дискурса. Имплицитное в художественном дискурсе имеет относительно четкую динамическую структуру, тяготеющую к потенциальным образам.

Художественный дискурс как лингвистический эквивалент мышления может рассматриваться как один из наиболее ярких языковых «представителей» национального способа мировидения. Языковая личность писателя выступает при этом как моделирующая проекция национального языка и национального дискурса и коммуникативного поведения.

Выявление особенностей вербализации авторских концептов связано с лингвистическим анализом художественного текста, с идентификацией лингвистических правил интерпретации дискурса. При этом семантические конфигурации авторского текста отражают определенный тип личности автора. В этом плане авторский текст может рассматриваться как совокупность личностных мнемонических ресурсов и ассоциативных ходов, неотделимых от всего склада данной языковой личности писателя. Кроме того, художественная форма текста, индуцирующая модус языковой экзистенции, дает возможность автономного описания особенностей идиолекта автора как одной из ипостасей языковой личности. Речь идет, в частности, о единстве идиостиля писателя в обозначении ощущений.

Поведение лексических единиц в рамках дискурсного пространства художественных произведений отличается следующими специфическими чертами. Под воздействием индивидуального художественного контекста языковые единицы приобретают оригинальное, присущее лишь данным текстам, содержание и имеют довольно свободные семантические границы. Значения языковых единиц трансформируются, подчиняясь общей ключевой тематической текстовой установке повествования и задачам художественного дискурса.

Многоаспектный характер дискурса формирует многообразие концепций, теорий и суждений относительно его сущности, а лавинообразный поток научного комментирования свидетельствует о чрезвычайно востребованной  проблематике художественного дискурса.

Термин дискурс многозначен, происходит от фр. discours, англ. discourse, от лат. discursus (движение, круговорот; беседа, разговор), в общем смысле — процесс языковой деятельности, рассматривающий функционирование языка в различных исследовательских направлениях: литературоведении и семиотике, социологии, логике, антропологии и этнология, историографии и теологии, юриспруденции, теории и практике перевода, педагогике, философии и лингвистике [6, c. 86-95].

Не существует общепризнанного определения дискурса, охватывающего все случаи его употребления, и, по-видимому, именно это способствовало огромной популярности, приобретенной этим термином в последнее время, а  различная трактовка удачно удовлетворяют любым понятийным потребностям, модифицируя более традиционные представления о речи, тексте, диалоге, стиле и даже языке.

Сужая дискурс до лингвистической «формы жизни», многие филологи объединяют этот совсем не тривиальный феномен, связанный одновременно с внутренним и внешним миром, существующим как в сознании человека, так и в объективно-субъективной реальности, фактически с определенным стилем текста, как особой формы его изложения и места употребления, например, репортаж, интервью или научно-популярная лекция. В лингвистике понятие дискурса до сих пор часто употребляют, как один из синонимов стилистических общностей тех или иных лингвистических форм (текстов, речи, публицистики и др.) [13, c. 33].

Термин «дискурс», соотносится с различными национальными традициями и вкладами авторов. Рассмотрим наиболее значимые концепции художественного дискурса в отечественной и зарубежной лингвистике.

В середине ХХ века в 1952 году впервые было использовано лингвистическое употребление термина «дискурс» в названии статьи «Дискурс-анализ» американского лингвиста З. Харриса, где он трактовал это понятие предельно просто, как последовательность высказываний, отрезок текста больший, чем предложение и только через два десятилетия этот термин был в полной мере востребован в лингвистике.  Это направление зародилось раньше идеи «лингвистики текста», но именно ему было суждено реализовать исходные замыслы такой лингвистики [26, c. 355].

Современные работы в области анализа дискурса, разумеется, гораздо менее формалистичны, чем работы З. Харриса, больше обращены к человеку, однако, некоторые общие черты сохранились.

Согласно З. Харрису, метод анализа связной речи является анализом дискурса, метод формальный, ориентируемый только на встречаемость морфем, взятых как различительные элементы, не зависящий от значений каждой минимально значимой единицы языка. Этот метод не дает также никакой новой информации о значениях отдельных морфем, входящих в текст. Но это совершенно не значит, что в результате анализа дискурса мы ничего не узнаем о дискурсе и о том, как проявляется в нем грамматика языка. Ведь «хотя мы и пользуемся формальными процедурами, сходными с дескриптивно-лингвистическими, мы можем получить новую информацию о конкретном изучаемом тексте, информацию, выходящую за рамки дескриптивной лингвистики» [26, c. 355].

 Хотя языковое взаимодействие на протяжении веков было предметом таких дисциплин, как риторика, ораторское искусство, стилистика и литературоведение, то лишь в последние десятилетия ХХ века сформировался дискурсный анализ как научное направление. Произошло это на фоне господствовавшей в лингвистике противоположно направленной тенденции – борьбы за «очищение» науки о языке от изучения речи. Ф. де Соссюр считал, что истинный объект лингвистики – языковая система. Переход от понятия речи к понятию дискурса связан со стремлением ввести в классическое противопоставление языка и речи, принадлежащее этому ученому, нечто парадоксально большее, чем сама речь, и одновременно  поддающееся изучению при помощи традиционных лингвистических методов [16, c. 57].

В 1960-е годы появляется чёткое разграничение понятий дискурс и текст, которое выдвигается французской школой дискурса, к которой относят себя Э. Бенвенист, П. Шародо, М. Пешё, П. Серио.

Так, в соответствии с антропоцентрической парадигмой языка, предложенной Э. Бенвенистом, стало возможным рассмотрение дискурса как «функционирования языка в живом общении». Исследователь одним из первых придает слову дискурс терминологическое значение и определяет его как «речь, присваиваемую говорящим» [2, с. 296].

Отражение понимания текста и дискурса как характерной и результативной сторон речевой деятельности мы находим и у П. Шародо. По его мнению, текст – это «воплощение, наглядное изображение другой речи»; «это неповторимый, единичный результат процесса, зависящего от говорящего и от условий речепроизводства». Наряду с этим П. Шародо замечает, что «текст пересекается с множеством дискурсов, каждый из которых, в свою очередь, принадлежит к какому-то жанру и соотносится с какой-то ситуацией» [22, с. 69]. В общих чертах дискурс представляется учёному в виде консолидации таких понятий, как «высказывание» и «коммуникативная ситуация» [22, с. 28].

 В 1969 г. М. Пеше разрабатывает теорию дискурса на основе учения об идеологии и идеологических формациях Л. Альтюссера. По  мнению  М. Пешё,  дискурс  представляет собой  «сложное целое» дискурсной формации и «комплекса идеологических формаций», скрывающихся за прозрачностью самого дискурса [15, с. 12-53].

Выход за рамки науки и популярность в публицистике употребления термина «дискурс» восходит к французским структуралистам и постструктуралистам, и прежде всего к М. Фуко, а также к А. Греймасу, Ж. Дерриде, Ю. Кристевой; позднее частично модифицируется М. Пешё. Понимаемый таким образом термин «дискурс»  описывает способ говорения и обязательно определяется, какой или чей дискурс, т.к. исследователей интересует не дискурс вообще, а его конкретные виды, задаваемые широким набором параметров: чисто языковыми отличительными чертами, стилистической спецификой, а также тематикой, системой убеждений, способами  рассуждения и т.д. К тому же, предполагается, что способ говорения во многом предопределяет и создает  предметную сферу дискурса, и соответствующие ей социальные институты.        

М. Фуко в «Археологии знания» разрабатывает учение о дискурсной формации как условии функционирования специфических дискурсивных практик со своими правилами, концептами и стратегиями. Все гуманитарное знание мыслится им как археологический анализ дискурсивных практик, коренящихся не в субъекте познания или деятельности, а в анонимной воле к знанию, систематически формирующей объекты, о которых эти дискурсы говорят. Дискурс представляет собой совокупность высказываний, которые подчиняются одной и той же системе формирования. Эти высказывания зависят от одной и той же дискурсивной формации, которая является принципом рассеивания и размещения высказываний. Дискурс создается ограниченным числом высказываний. Он историчен. Его можно назвать фрагментом истории, её единством и прерывностью [19].

В середине 1970-х годов, дискурсный анализ связывается с исследованием закономерностей движения информации в рамках коммуникативной ситуации, прежде всего осуществляемый при обмене репликами; таким образом, описывается некоторое взаимодействие структуры диалогов. При этом, подчеркивается динамический характер дискурса, что делается для различения понятия дискурса и традиционного представления о тексте как статической структуре [26].

В своей работе Т.А. ван Дейк и В. Кинч писали, что первоначально теоретические предположения, основанные на том, что грамматика должна объяснить системно-языковые структуры целого текста, превращаясь, таким образом, в грамматику текста, оставались декларативными и по-прежнему слишком близкими по своему духу генеративной парадигме. Однако вскоре и грамматика текста, и лингвистические исследования дискурса разработали более независимую парадигму, которая была принята в Европе и в Соединенных Штатах» [3, с. 154]. В работе этих двух авторов по-прежнему преобладает «текстовой» подход, т.е. на тексты смотрят как «на речевые произведения», которых не исчисляемо много, поэтому они требуют выработки лишь общих принципов для своего понимания, а не конкретных реальных грамматик разных типов дискурса.

По мнению упоминаемых авторов сам дискурс – комплексный объект с нечётко определяемым понятием в современной лингвистике. О «размытости категории» дискурса говорит Т.А. ван Дейк и объясняет это как условиями формирования и бытования данного термина, так и неопределенностью места дискурса в системе категорий языка [4, с. 46].

При изучении дискурса, встает вопрос о  его классификации: какие типы и разновидности дискурса существуют. Самое главное разграничение в этой области – противопоставление письменного и устного дискурса. Это разграничение связано с каналом передачи информации: при устном дискурсе канал – акустический, при письменном – визуальный. Иногда различие между устной и письменной формами использования языка приравнивается к различию между дискурсом и текстом, однако такое смешение двух разных противопоставлений неоправданно [7, с. 5-20].

В.З. Демьянков отмечает, что «discours – дискурс, произвольный фрагмент текста, состоящий более чем из одного предложения или независимой части предложения. Часто, но не всегда, концентрируется вокруг некоторого опорного концепта; создает общий контекст, описывающий действующие лица, объекты, обстоятельства, времена, поступки и т. п., определяясь не столько последовательностью предложений, сколько тем общим для создающего дискурс его интерпретатора миром, который «строится» по ходу развертывания дискурса <…>. Элементы дискурса: излагаемые события, их участники, перформативная информация и «не-события», т.е. а) обстоятельства, сопровождающие события; б) фон, поясняющий события; в) оценка участников событий; г) информация, соотносящая дискурс с событиями» [5, с. 7]. 

А. Греймас и Ж. Курте в совместной работе «Семиотика. Объяснительный словарь теории языка» рассматривают одиннадцать употреблений понятия дискурса. Текст противопоставляется дискурсу и выступает как высказывание, актуализированное в дискурсе, как материя, с точки зрения языка, тогда как дискурс есть процесс [25, с. 389]. Ж. Курте подразумевает под дискурсом многокомпонентное целое, создаваемое огромным количеством специально отбираемых и определённым способом сочетающихся языковых единиц, служащих строительным материалом для «речевых актов, являющихся актами коммуникации, <…> как частей определённой глобальной целостности» [24, с. 28]. Дискурс интерпретируется как семиотический процесс, реализующийся в различных видах «дискурсивных практик». При рассмотрении дискурса, в первую очередь имеют в виду специфический способ или специфические правила речевой деятельности (письменной или устной). К примеру, Ж.-К. Коке определяет дискурс как «сцепление структур значения, обладающих собственными правилами комбинации и трансформации» [23, с. 27-28].

Художественный дискурс  вступает в противоречие с предполагаемой однозначностью, свойственной терминологической лексике, и трактуется по-разному: «текст, погруженный в ситуацию общения», допускающий «множество измерений» и также взаимодополняющих подходов в изучении (прагмалингвистический, структурно-лингвистический, лингвокультурный, социолингвистический, психолингвистический) [8, с. 5–6].

Н.Д. Арутюнова рассматривает дискурс как «связный текст в совокупности с экстралингвистическими, прагматическими, социокультурными, психологическими и другими факторами». «Дискурс – это речь, погруженная в жизнь», речь, вписанная в коммуникативную ситуацию, и поэтому являющаяся категорией с более отчетливо выраженным социальным содержанием по сравнению с речевой деятельностью индивида. 

Дискурс – это явление, исследуемое в режиме текущего времени, т.е. по мере его появления и развития, и при его анализе необходимо учитывать все социальные, культурологические и прагматические факторы. Поэтому в отличие от термина текст термин дискурс, не применяется к древним и др. текстам, связи которых с непосредственно живой жизнью не восстанавливаются [1, с. 136–137].

Тем не менее, Е.Ф. Киров предлагает снять последнее ограничение из-за факта присутствия прошлого в настоящем и его способностью детерминировать многие события в настоящем и будущем. По Е.Ф. Кирову, дискурс – это совокупность письменных и устных текстов на том или ином языке в рамках той или иной культуры за всю историю их существования [10, с. 16–24].

Художественный дискурс – когнитивный процесс, связанный с речепроизводством, созданием речевого произведения, а текст – конечный результат процесса речевой деятельности, имеющий определенную законченную (и зафиксированную) форму [11, с. 186–197].

Дискурсом называется идеальный вид коммуникации, осуществляемый в максимально возможном отстранении от социальной реальности, традиций, авторитета, коммуникативной рутины и т.п. и имеющий целью критическое обсуждение и обоснование взглядов и действий участников коммуникации. Согласно Ю. Хабермасу, дискурс представляет собой диалог, в процессе которого происходит согласование спорных притязаний на значимость с целью достижения согласия: «В дискурсах мы пытаемся заново произвести проблематизированное согласие, которое имело место в коммуникативном действии, путем обоснования»  [20, с. 69-76].      

Н. Хомский предлагает изучать языковую «компетенцию» и абстрагироваться от вопросов употребления языка. В последнее время, познавательные установки в науке о языке меняются, и никакие языковые явления не могут быть адекватно поняты и описаны вне их употребления, без учета их дискурсивных аспектов. Именно поэтому дискурсный анализ становится одним из важнейших разделов лингвистики [21]. Любая из дисциплин подходит к изучению дискурса по-своему, однако некоторые из них оказали существенное влияние на лингвистический дискурсный анализ.

Формирование новой антропоцентрической парадигмы привело к расширению сферы изучения реализаций языковых фактов в направлении их более детального анализа и обусловило необходимость выработки адекватных методов и принципов лингвистических исследований, которые постепенно всё больше стали ориентироваться на дискурс и дискурсивный анализ.

 По нашему мнению, художественный дискурс,  как и все языковые сущности (морфемы, слова, предложения), устроен по определенным правилам, характерным для данного языка. Сам акт существования языковых правил и ограничений часто демонстрируется при помощи  экспериментальных языковых образований, где правила или ограничения нарушаются.

Процесс языкового общения предполагает наличие двух коренным образом противопоставленных ролей дискурса – говорящего и адресата. Моделирование процессов построения дискурса – не то же самое, что моделирование процессов анализа дискурса. Дискурс представляется, с одной стороны, как речевая деятельность, с другой стороны, как результат этой деятельности, законченная повествовательная конструкция взаимосвязанных семиотических уровней производства смысла [14, с. 4].

Из вышеизложенного следует, что понятие дискурса, возникновение которого связано с выходом лингвистических исследований в область сверхфразового синтаксиса, главным образом, означает комплексную единицу, состоящую из последовательности предложений, объединенных логическим, смысловым типом связности. Другими словами, дискурс – это языковая единица высшего уровня, обладающая структурной, функциональной спецификой, это «новая черта в облике Языка, каким он предстал перед нами к концу XX века» [17, с. 71].

Главным образом, дискурс существует не просто в текстах, а в произведениях, где грамматика, синтаксис, словоупотребление, лексика особые и в этом особом мире действуют свои законы и правила. Каждый дискурс – один из «возможный миров». Сам феномен дискурса есть доказательство тезиса «язык – дом духа» [9, с. 47].

Итак, трактовка художественного дискурса как формы взаимодействия языка в динамике текстовой организации речи необходима для последующего рассмотрения авторской концептосферы и идиостиля писателя, которые являются важными элементами для выявления доминантных черт языковой личности.